Времен Тарского бунта  

     Первыми в середине июня приступили к раскопкам тарские школьники, нашедшие такую работу через службу занятости. Как отмечает руководитель экспедиции Сергей Татауров, по нескольку лет ему помогают одни и те же дети, а сейчас пришел новый набор, и почти все изъявили желание продолжить это занятие следующим летом. Затем подключились два курса будущих историков местного филиала педагогического университета – те, кто сейчас должен был проходить археологическую практику, и те, кто в прошлом году из-за пандемии отдыхал. В самом начале июля прибыли основные силы – один отряд студентов привезла доцент ОмГУ им. Достоевского Ирина Толпеко, другой – профессор Томского госуниверситета Мария Черная. Наконец, на помощь пришли военные реконструкторы из центра «Служилые люди Сибири» во главе с Василием Мининым – 40 ребят из Тары, Омска, Большеречья, Саргатки, Павлоградки, Калачинска. Кстати, об этом наша газета уже писала. Археологи еще отмечают роль омского АНО «Культурное наследие Сибири», пусть добавившего рабочих рук не много, но сумевшего снять немало организационных вопросов.

Вот так: приходишь утром с лопатой на раскоп, а вместо него – водоем (фото Евгения Захарова)

     Главным стал раскоп у КДЦ «Север». Как ни странно, но его место выбирали строители, которым необходимо было выкопать огромную яму под резервуары пожарной системы. У археологов же появилась возможность исследовать более 100 квадратных метров территории крепости, оказавшейся под толстым слоем асфальта. Как и ожидалось, чтобы перелопатить все культурные залежи, пришлось углубиться на три, а местами и четыре метра, выбросить из ямы несколько сотен кубометров грунта. А тут еще капризы погоды – 20-градусные температурные перепады и дожди, дожди… Из-за них случился недельный простой, кстати, самый продолжительный за полтора десятка лет работы в Таре. Раскоп дважды превращался в бассейн, который осушали ас-машины водоканала. Как бы то ни было, объект сдан в срок – реновация КДЦ «Север» продолжилась.

Кто бы подумал в XVIII веке, что с их подгнившей и утонувшей в грязи мостовой кто-то через триста лет будет сдувать пылинки! (фото Евгения Захарова) 

     Так что же нашли? Там оказались части различных хозяйственных построек и перекресток двух мостовых в две сажени шириной (более 4 метров), причем в два яруса. Один был полностью изношен и поверх него уложен второй слой огромных осиновых плах с колесоотбойными бревнами по краям. Последний ярус, скорее всего, петровского времени – где-то начала XVIII века. Время еще было неспокойным, и улицы благоустраивались, прежде всего, не ради удобства горожан, а в целях обороны – чтобы не месили грязь защитники города в случае опасности. Наверняка по этим мостовым ходили участники Тарского бунта 1722 года и его предводитель казачий полковник Иван Немчинов.

Важна каждая косточка

     В другом раскопе – за районной администрацией, у спуска под гору – заложенном в поисках оборонительных укреплений и для освобождения площадки от археологического наследия под будущие реконструкции, оказалось кладбище. Судя по колодам и найденным в них вещам, оно возникло во второй половине XVII века, когда опасность нападения степняков на сам город отступила. Только тогда смогли выносить погребения на свободные пространства – за крепостные стены, поскольку внутри, возле Успенской церкви, усопшим стало очень тесно. Со временем и на новом участке закончились места – подзахоранивать стали прямо в могилы родственников, о чем говорят по 3-4 яруса долбленых гробов. Погребения продолжались до первой половины XVIII века, то есть там лежат современники посаженных на кол тарских бунтарей, уже упомянутых нами.

Когда-нибудь и нас будут так же внимательно изучать… (фото Сергея Алферова)

     Считается, что каждый православный обязательно носил нательный крест, с которым его и хоронили. Но, оказывается, это осовремененное представление. Такая традиция в XVII–XVIII веках археологией не подтверждается. Успенское кладбище не стало исключением: крестики имели менее трети бывших тарчан.

     Каждая могила фиксируется, фотографируется и собирается отдельно. Весь материал сейчас отправлен в кабинет антропологии Томского госуниверситета, где каждая косточка будет исследована и останется на вечное хранение, ведь наука на месте не стоит, появляются все новые методы исследований, они потом позволят узнать еще больше.

– Важно изучать не только вещи и жилища, – говорит профессор ТГУ Мария Черная, научный руководитель проекта по изучению русского населения Сибири XVII–XIX веков – но и людей, которые тогда жили. Сейчас определяются не только пол и возраст, но и прижизненные болезни, причины смерти, даже рацион питания. Интересную информацию дают палеоантропологические исследования, но, если по аборигенным памятникам антропологический материал накопился (это направление в Сибири давно сложилось), то археология русских как самостоятельное направление только набирает обороты, и тарская коллекция будет весьма востребована. Полученные генетические данные сравним с данными современного населения города, посмотрим, насколько в нем сохранились корни первых тарчан. А реконструкция лица по черепу, надеюсь, позволит сделать серию портретов и скульптур первых жителей Тары.

Изба служилого

     Еще один раскоп был заложен неподалеку от гостиницы «Иртыш», где в прошлые годы были ископаны сотни квадратных метров. Но до уголка, что рядом с обрывом, вдоль которого спускается под гору Успенская улица, руки археологов прежде не доходили. А там, в раннем слое, их ждала изба, точнее, два ее нижних венца бревен. Остальные сгорели при пожаре, видимо, том самом, предположительно 1629 года, что испепелил соседнее жилище, где пять лет назад была найдена стоявшая на шестке корчага с репой, о которой мы тогда подробно рассказывали. Считалось, что с пожарища вещи лучше не забирать, поэтому, как ни странно, уничтоженные огнем постройки богаты находками. Тем не менее они в двух этих избах были разными.

400 лет назад там, в дальнем углу, стоял дом тарского ратника (фото Сергея Алферова)

     В нынешнем раскопе нашли фрагмент сабли – ее рукоятку и часть клинка, около десятка самых разнообразных наконечников стрел, костяных и железных. Встретились и огнестрельного оружия детали, напильник для ухода за ним, полочка для пороха, слиток свинца с обрубленной частью, горсть пуль, кобура… Эти находки говорят, что здесь жил служилый человек, имевший хороший лук, с которым охотился на уток и боровую дичь, а также кремневое ружье, из которого стрелял по врагам.

     Есть еще одна уникальная находка – футляр для писем, или, так сказать, костяной тубус, украшенный резьбою, с завинчивавшимися крышечками с обеих сторон. В таких гонцы возили царские грамоты и записки воевод, отправлявших послания в Тобольск или Москву. Возможно, хозяин дома был курьером.

     Кстати, в своей по нынешним меркам крохотной избушке – 3,5 на 3,5 метра – он жил не один, а с семьей. Иначе откуда в раскопе детские игрушки и посуда, бисер, бусинки, четыре медных перстня и перстенька, недорогих, скорее всего, местного производства. Трудно представить, как многочисленное семейство помещалось в этих стенах. Но, по словам историков, избы строили не для того, чтобы находиться в них постоянно, а только кушать, когда совсем холодно, и для ночлега. Дети спали на полатях, взрослые – на лавках, часть которых уцелела до наших дней.

Еще один день раскопок – еще три костяных наконечника стрел (фото Сергея Алферова) 

     Археологи своей радости не скрывают. Еще бы! Найденные семь серебряных монет-чешуек царя Михаила Федоровича позволяют датировать этот объект первой половиной XVII века. Это не первое, но, пожалуй, самое неоспоримое доказательство, что якобы исторический факт переноса Тары из устья Тары на берег Аркарки в 1669 году, закравшийся в разные издания, в том числе «Википедию», – это чья-то выдумка.

Копали и нашли… лопату

     Теперь о других находках. Конечно, если это не золотой шлем Александра Македонского, без рассказа археолога, сложно понять всю ценность только что добытого из-под земли, грязного и изрядно помятого временем предмета. Вот, например, обычный бычий рог оказался натруской – специальным приспособлением с крышечкой, в котором хранили порох. В острие рога – небольшое отверстие, оно закрывалось деревянным шпеньком, и через него, если потрясти рукой, тонкой струйкой порох насыпался на полочку кремневого ружья и потом воспламенялся искрой от кремня – пуля вылетала из ствола. До наших дней дожило немало натрусок, есть они и в Тарском музее, но, по словам Сергея Татаурова, это первая такая находка в археологических памятниках Западной Сибири и возвращает нас ко времени появления здесь кремневых ружей. Наличие этих предметов немного противоречит распространенному мнению, что Петр I, ввязавшись во все войны, про Сибирь забыл. А на самом деле, выходит, новейшая продукция оборонки на восточные рубежи Российского государства все же поставлялась. О том же свидетельствует найденная ольстра, уже четвертая, – кожаная кобура XVIII века для короткого ружья кавалеристов.

Хоть и пролежал этот берестяной туес в земле сотни лет, но почистить-помыть – и можно заново использовать по назначению (фото Сергея Тихонова)

     Тара, вообще, каждый год радует своей кожей. Сейчас собрана еще одна прекрасная коллекция обуви допетровского и петровского времени, всех социальных слоев населения: от простых поршней, по сути, кусков кожи, которые стягивались ремешком, до сапог, сшитых по специальному крою. Любопытно, что кавалеристы стали носить каблуки снаружи только в XVIII веке, а до этого они были потайными – внутри подошвы. Есть среди тарских находок и европейская, и среднеазиатская обувь разных фасонов, и детская, и женская, с супинаторами и без них… Трудно представить, как в те годы модницы могли ходить на высоком каблуке (у нас и сейчас на Линиях в дожди лучше в болотниках). Но коли были деревянные мостовые, почему бы и нет?  

     Среди других кожаных вещей выделяется кошелек,– не мошна, не калита, похожие на мешочки, что подвязывались к поясу, – а один из первых складней, как современный портмоне. Похожий, да еще с петровской монеткой, был найден в Таре пару лет назад. На этот раз кошель оказался пустым, зато он очень красиво оформлен тиснением, словно специально для музейной витрины.

     Уцелевшие же лоскутки различных тканей удивят скорее не своей красотой, а местом происхождения, подтверждая тем самым тесные торговые связи Сибири с Европой и Средней Азией.

     Около сотни находок – изделия из дерева, прекрасно сохранившиеся под слоем щепы и навоза: несколько шкатулок, веретена, первая найденная прялка XVII века, длинные и тонкие спицы для вязания, оконница, или рама, под слюдяное окошко в избе… А еще огромное количество игрушек: всякие коняшки, птички с распушенными хвостиками… Как тут не вспомнить расхожую фразу про трудное детство?! Некоторые сделаны, чтобы крепить их над люльками. Ну и, конечно, оружие будущих воинов: одних деревянных наконечников стрел – около десятка!

– В сибирской археологии, – поясняет Сергей Филиппович, – благодаря артефактам, сохранившимся в вечной мерзлоте, эталоном по разным категориям предметов была Мангазея. Но этот северный город не занимался сельским хозяйством, там нет серпов, кос-горбуш, деревянных вил, граблей, всяких рыхлителей. А здесь есть. Мы в этом году даже нашли деревянную лопату – копать землю. Поэтому сейчас во многом, в частности по предметам для землепользования, благодаря местным условиям, в которых вещи прекрасно сохраняются, таким эталоном становится Тара.

Та самая лопата, которую нашли (фото Сергея Тихонова)
 

Если хранилища нет…

     Прежде чем находка станет музейным экспонатом, она пройдет через руки реставраторов. Есть такие специалисты и мастерские по дереву, коже, металлу, керамике в Омске – в музее изобразительных искусств им. Врубеля и областном историко-краеведческом музее.

По осколкам реставраторы сумели восстановить первоначальный облик тарских сосудов (фото Сергея Татаурова)

– Прошлой зимой в музее им. Врубеля, – продолжает Сергей Татауров, – проходила выставка, где был представлен труд реставраторов. Мне очень приятно, что там было много экспонатов из тарских коллекций. Я потому и передаю находки в ОГИК музей, поскольку им нужна реставрация. Но главное – там есть условия хранения. Тарский же музей, к сожалению, не имеет хранилища. Я считаю, что археологическое наследие Тары должно большей частью оставаться в Таре, привлекая туда и ученых, и туристов.

     Действительно, как-то не умеем мы хвалиться своим богатством и право это делать отдаем другим. В конце 2017 года в интервью «ТП» Сергей Филиппович уже поднимал вопрос хранилища, но дальше разговоров дело не сдвинулось. Более того, из года в год десятки лет в Тарском районе ведутся раскопки, а в местном музее даже нет постоянной археологической экспозиции. Чем удивлять посетителей? Крестьянским бытом? Такого добра хватает в любом сельском музейчике. В Большеречье, например, это понимают и сейчас создают у себя раздел, посвященный археологическому наследию края. А Тара-то – все-таки город, причем старейший в Сибирском федеральном округе, добытого здесь из-под земли хватило бы на целый музей, каких в стране не так много.